Алексей Леонидович Решетов Опции

[Cinnamon]

Алексей Леонидович Решетов (1937 – 2002)
родился 3 апреля в Хабаровске. В 1944 году семья волею судеб оказалась в Березниках. Закончил Березниковский химико-механический техникум и 26 лет проработал горным электромехаником солемельницы.
Его первая книга вышла в Перми в 1960 году. Называлась она «Нежность». Потом были «Белый лист», «Рябиновый сад», «Лирика», «Чаша», «Жду осени», «Автопортрет», «Станция жизни», «Иная речь», «Темные светы». Через два года после смерти поэта, в 2004 году, был издан трехтомник его сочинений.
О нем писали разгромные рецензии, выбрасывали стихи из готовых книг, укоряли в партийной печати за пессимизм. О нем снимали документальные фильмы и телепередачи. Его хвалили именитые поэты и критики. Его стихи (Решетов говорил «стишки») печатали в самых престижных изданиях в стране и за границей. Его хотели пригласить в Оксфорд с лекциями. Его читали.
В 1982 году Решетов уехал в Пермь, работал литконсультантом в Союзе писателей. И тосковал по Березникам. Переехал жить к жене в Екатеринбург. И завещал похоронить себя на березниковском кладбище, рядом с братом и матерью. Воля поэта была исполнена. На проходной рудоуправления и на доме, где он жил в Березниках, установлены мемориальные доски, на площади установлен памятник. Решетовская премия раз в два года присуждается поэтам Урала.
Решетов знал мир от его глубин – дна древнего моря – до вертикальной звездной дали. Он не поддавался суете, соблазнам изменчивых дней. Короткие точные строчки мгновенно запоминают наизусть и самые искушенные знатоки литературы, и самые далекие от поэзии люди. И невозможно понять: как это сделано, почему происходит чудо. Он и сам этого не знал. Один исследователь подсчитал, что в цветовой палитре Решетова 53 цвета и оттенка, но главным цветом для него был белый – белый дым, беля ворона, белый цвет, белый лист. Он хорошо чувствовал черно – белую жестокую графику жизни Отечества и выбрал ее осознанно. Решетов писал негромкие простые стихи. Такой простоты достичь почти невозможно. Его герои – обычные люди, их окружают обычные вещи. Преображает мир только взгляд поэта. И понять один город или весь мир – просто: надо только проследить за этим взглядом и расслышать слова.
…И вы, поэты, как дельфины,
Не избегайте с нами встреч –
Уже почти до половины
Мы понимаем вашу речь.
Белый лист // Город-авангард. Березники / [авт. текста К. Б. Гашева]. - Пермь : Литер-А, 2014. – С. 120-123.

В поэзии нет каскадеров,
Дублеров отчаянных нет.
Никто на опасную пору
Тебя не заменит, поэт.
И коль вдохновенье покинет,
То мысли крученый аркан
Никто за тебя не накинет
На выи летящим векам.
***
Зеница ока, Родина моя,
Что без тебя на белом свете я?
Без белых рощ,
без пушкинской строки
Я не жилец,
я сгину от тоски.
***
Ах, Пушкин, Пушкин, милый Пушкин,
Чего пустой бульвар стеречь?
Приди ко мне, погрейся пуншем –
Гранитный плащ не греет плеч.
Все те же снеги, те же сани,
Идалии и Натали,
И только няни, бедной няни
Твои друзья не сберегли.
Каких я вин заморских не пил,
Каких не нашивал оков –
Стучит, стучит мне в сердце пепел
Твоих златых черновиков
***
Мыслитель
Прийти к мыслителю Родена,
Спросить, о чем его тоска,
И он ответит откровенно,
Что сам не ведает пока.
Конечно, мысль – большое дело,
Но если ты давно в пути,
То нет счастливее удела,
Чем до незнания дойти.
Забыть, что снег зовется снегом,
Забыть, что есть антимиры,
И вновь заняться нашим веком,
А то мы вышли из игры.
Вот электронный вычислитель.
Не фокус плазму покорить.
И. позабыв, что ты Мыслитель,
О том о сем поговорить
***
Когда музеи закрывают,
Когда за окнами темно,
Портреты тотчас оживают
И с натюрмортов пьют вино.
На берегах пейзажных речек,
Где над кострами вьется дым,
Портреты-женщины лепечут,
Мужчины плечи гладят им.
И любо им пожить, как людям,
О том, что на сердце, сказать,
Заплакать, если больно будет,
Смеяться… В рамки не влезать.
***
Сны
И во сне покой неведом людям:
Кто во сне рубашку мужу шьет,
Кто девчонку горько-горько любит,
Кто с плеча по наковальне бьет,
То летают люди, будто птицы,
То бредут на дальние огни…
И ни разу людям не приснится,
Что ничем не заняты они.
***
Не убивайся, человече,
Что еле движутся дела,
Что ненаглядная далече,
Что вьюга окна замела.
Пока в природе двоевластье
Чудной четы - добра и зла,
Исключено сплошное счастье,
Исключена сплошная мгла
***
Была весна. И цвел орешник.
И был он раннею весной,
Как нераскаявшийся грешник,
Пример для постников дурной.
Ни капли сил в голодных травах,
Земля по-зимнему тверда,
Но, как медведица, в канавах
Ворчала бурная вода.
И, как ребенок, мир невзрачный
Ежеминутно хвастал мне
То красной бабочкой чердачной,
То серой ящеркой на пне.
***
Коростель
Едва веселой синью
Плеснет в глаза апрель.
Спешит, спешит в Россию
Упрямый коростель.
Там в Африке, хватало
И пищи и тепла.
Но что за боль хватала!
Какая грусть брала!
Пусть крылья слабоваты,
Сейчас же подведут.
В родимые пенаты
И ноги приведут.
Все меньше, меньше силы,
Но все желанней цель.
Спешит, спешит в Россию
Усталый коростель.
***
На траве золотистые блики,
Ствол сосновый в душистой смоле,
И румяной щекой земляника
Прикоснулась к прогретой земле.
А над Камой, жарой опаленные,
Низко-низко склонились кусты.
Им бы сбросить рубашки зеленые
И поплыть, догоняя плоты.
***
Еще метель сбивала с ног,
Но в будущее благо
Поверив, выглянул цветок –
Безумная отвага!

И как-то стыдно стало вдруг
Деревьям сумрачным вокруг:
Они зазеленели,
И птицы в них запели.
***
Кофточка застенчивого цвета,
Под косынкой – золотая рожь.
Женщина тиха, как бабье лето,
Протянул запотевший ковш.
Ничего она мне не сказала.
Просто поспешила напоить.
Петь устала, говорить устала,
Только нежной не устала быть.
***
Вообразил, что ты – жар-птица,
Что ты – мой выстраданный свет.
А в самом деле ты – лисица:
Ушла, хитро запутав след.
Ну что ж, прощай. И лисьи чары
Дари другому простаку.
Я не погибну от печали
По кровожадному зверьку.
Я не закрою напрочь двери,
Не спрячусь в жалкой темноте.
Я никогда не разуверюсь
В священной женской доброте.
***
Может, чет – а, может, нечет…
Может, плакать – может, нет…
Может, утро – может, вечер…
Может, темень – может, свет…
Может, дальний голос вьюги --
Может, тихий волчий вой…
Может, губы – может угли…
Может, сторож – может, вор…
Может, я тебя бросаю –
Может, я тебя ловлю…
Может, я тебя спасаю -
Может, я тебя гублю…
***
Ты молода, мой друг, а я поэт,
И, стало быть, мне много тысяч лет.
Я много раз рождался, и старел,
И на высоком пламени горел.
Ты молода, а на мое чело
Извечное страдание легло.
И вот опять всю ночь пишу стихи,
А за окном – вторые петухи.
А от вторых до третьих петухов
Не более полутора веков.